Лошадь для герцога
Жил в Ризенбурге один священник, у которого была красивая ключница и славная маленькая лошадка. Священник очень любил обеих, лошадь даже больше, чем служанку.
Как-то раз побывал в Ризенбурге брауншвейгский герцог, и велел он передать священнику через других людей, что хотел бы заполучить эту лошадку и готов уплатить за неё больше, чем она стоит. Но священник решительно отказал герцогу; слишком уж он любил свою лошадь и не желал с ней расстаться. Насильно же забирать её герцог не хотел.
Услышал про это Эйленшпигель, который знал толк в таких делах, и сказал герцогу:
— Милостивый господин, что вы мне подарите, если я раздобуду вам лошадь ризенбургского попа?
— Если ты это сделаешь, — отвечал герцог, — я дам тебе красный кафтан со своего плеча, расшитый жемчугом.
Эйленшпигель взялся за это дело и направился в деревню. Ему уже приходилось бывать в доме священника, так что его здесь знали и приняли гостеприимно. Через несколько дней прикинулся Эйленшпигель совсем больным, начал громко стонать и в конце концов слёг. Священник и его ключница не знали, как ему помочь, и очень огорчались. Наконец, видя, что ему совсем худо, священник завёл с ним речь об исповеди. Эйленшпигель ничего не имел против. Тогда священник сказал, что исповедует его сам, и предложил припомнить всё, что ни есть у него на душе, всё плохое, что довелось ему совершить за свою жизнь, и всемилостивый Господь простит ему. Эйленшпигель слабым голосом ответил священнику, что грехов за ним нет, кроме одного единственного, но в нём он не может ему исповедаться. Лучше было бы позвать другого священника, чтобы он мог рассказать ему всё, ибо он боится, что господин священник будет гневаться, если он откроется ему. Услышав это, священник загорелся любопытством, и захотелось ему узнать, в чём здесь дело.
— Дорогой Эйленшпигель, — сказал он ему, — дорога далека, я вряд ли смогу раздобыть другого священника, и, если ты тем временем умрёшь, нам обоим придётся держать ответ перед Богом. Скажи мне свой грех; быть может, он не так уж велик и я освобожу тебя от него. Да и что тебе бояться моего гнева, я ведь не вправе разглашать исповедь.
— Ну что ж, — сказал тогда Эйленшпигель, — раз так, я исповедуюсь вам. Пусть грех и не так велик, но мне жаль, что вам будет неприятно; ведь дело касается вас.
Эти слова ещё сильнее раздразнили любопытство священника, и он решил узнать всё, во что бы то ни стало. Ежели Эйленшпигель у него что-нибудь украл или в чём-то подобном повинен, пусть говорит без опаски, он простит его и не затаит зла.
— Ах, дорогой господин, — сказал Эйленшпигель, — я знаю, что вы будете гневаться, но, раз уж мне скоро придётся распрощаться с этим миром, я должен вам открыться. Не сердитесь, дорогой господин, дело в том, что я спал с вашей служанкой.
Священник спросил, часто ли это бывало.
— Всего лишь пять раз, — ответил Эйленшпигель.
«Ну, она пятикратно за это получит», — подумал священник, и, отпустив грехи Эйленшпигелю, пошёл к себе в комнату, позвал служанку и спросил её, спала ли она с Эйленшпигелем. Ключница ответила, что это ложь. Тогда священник заявил, что Эйленшпигель сам признался ему в этом на исповеди и он не может ему не верить. Она твердила «нет», он говорил «да», а потом взял палку и избил её до синяков. А Эйленшпигель, лёжа в кровати, смеялся и думал про себя: «Ну, теперь дело будет сделано». Он пролежал день, а за ночь поправился и утром, поднявшись, сказал, что ему уже легче и он должен отправляться дальше. Спросил, сколько он задолжал за время болезни. Священник всё посчитал, получил с него и очень был рад, что тот уходит. Да и ключница была рада — ведь это по его милости её побили. Эйленшпигель уже совсем собрался, но перед тем, как тронуться в путь, сказал священнику:
— Господин священник, хочу вас предупредить, что, поскольку вы разгласили тайну исповеди, я намерен поехать в Гальберштадт и рассказать об этом епископу.
Услышав, что Эйленшпигель хочет сделать его несчастным, поп забыл всю свою злость и стал просить Эйленшпигеля, чтобы он молчал, обещая ему за это двадцать гульденов. Но Эйленшпигель сказал:
— Нет, я и за сто гульденов не стану молчать, я пойду и сделаю, как обещал.
Тогда священник со слезами на глазах принялся упрашивать служанку, чтобы она с Эйленшпигелем поговорила и узнала, чего он хочет; он всё ему отдаст за молчание. Наконец Эйленшпигель сказал, что он готов держать язык за зубами, если ему отдадут лошадь. Священник охотнее отдал бы все свои деньги, чем расстался с лошадью, — так он её любил. Но хочешь не хочешь пришлось лошадь отдать, и Эйленшпигель тут же на ней ускакал. Прискакал он рысью к Городским воротам. А герцог стоял в это время на подъёмном мосту. Увидев Эйленшпигеля на лошади священника, снял он с себя обещанный кафтан и сказал:
— Мой славный Эйленшпигель, вот тебе твой кафтан.
— А вот вам ваша лошадь, милостивый господин, — ответил Эйленшпигель, спешиваясь.
Очень был ему герцог благодарен, а потом попросил рассказать, как удалось ему получить у попа лошадь, и, услышав обо всём, весело смеялся и дал Эйленшпигелю в придачу к кафтану ещё и коня.
А священник сильно горевал о своей лошадке и часто бил по этому случаю служанку, так что она скоро от него ушла. И остался он ни с чем: без лошади и без служанки
