Вода в пустыне.

В одной пустынной долине расположилась деревня. Это был маленький оазис с небольшим источником. И само собой, что вода в этом месте ценилась выше золота. Люди дорожили каждой каплей, укрывали ее от солнца, чтобы она не испарялась и использовали крайне бережно.

В этом селении побывал путешественник. Который погостив там немного ушел дальше.

Идя по пустыне и размышляя о тяжелой жизни в покинутой деревне, он увидел роскошный дворец. Путник вошел внутрь и был просто поражен убранством, буйным садом с фонтанами и озерами. Это был невероятный контраст по сравнению с тем, что он видел в деревне. И тогда он спросил хозяйку дворца:

- Скажите, Великая Хозяйка, ведь у вас невероятное количество воды?

- Да, путник. Именно так.

- В вашей земле есть фонтаны, озера, водопады и целые ангары, заполненные живительной пресной водой?

- Ты прав. Зачем ты спрашиваешь об этом? – уточнила Хозяйка.

- Все очень просто. Вы обладаете таким несметным богатством, а по соседству живут люди, у которых воды практически нет. Они бедствуют и берегут каждую каплю. Ценят воду, выше золота и драгоценных камней. Почему вы не поделитесь с ними своими источниками? Почему не одарите их водой? Ведь вы не станете беднее. Не разоритесь. Но сможете спасти множество жизней!

Хозяйка помолчала мгновение. А затем ответила:

- Знаешь, путник, что будет если я подарю этим людям воду? – улыбнулась она, – В первый раз, они не будут помнить себя от счастья. Они будут благодарить меня. Превознесут до небес и объявят дочерью богов. Во второй раз, воспримут подарок, как должное. А потом придут и начнут требовать.

Демон Кратий

Медленно рабы шли друг за другом, и каждый нёс отшлифованный камень. Четыре шеренги, длиной в полтора километра каждая, от камнетёсов до места, где началось строительство города-крепости, охраняли стражники. На десяток рабов полагался один вооружённый воин-стражник.

В стороне от идущих рабов, на вершине тринадцатиметровой рукотворной горы из отшлифованных камней сидел Кратий — один из верховных жрецов; на протяжении четырёх месяцев молча наблюдал за происходящим. Его никто не отвлекал, никто, даже взглядом, не смел прервать его размышления. Рабы и стража воспринимали искусственную гору с троном на вершине как неотъемлемую часть ландшафта. И на человека, то сидящего неподвижно на троне, то прохаживающегося по площадке на вершине горы, уже никто не обращал внимания.

Кратий поставил перед собой задачу переустроить государство, на тысячелетие укрепить власть жрецов, подчинив им всех людей Земли, сделать их всех, включая правителей государств, рабами жрецов.

Однажды Кратий спустился вниз, оставив на троне своего двойника. Жрец поменял одежду, снял парик. Приказал начальнику стражи, чтобы его заковали в цепи, как простого раба, и поставили в шеренгу за молодым и сильным рабом по имени Нард.

Вглядываясь в лица рабов, Кратий заметил, что у этого молодого человека взгляд пытливый и оценивающий, а не блуждающий или отрешённый, как у многих. Лицо Нарда было то сосредоточенно-задумчивым, то взволнованным. «Значит, он вынашивает какой-то свой план», — понял жрец, но хотел удостовериться, насколько точным было его наблюдение.

Два дня Кратий следил за Нардом, молча таская камни, сидел с ним рядом во время трапезы и спал рядом на нарах. На третью ночь, как только поступила команда «Спать», Кратий повернулся к молодому рабу и шёпотом, с горечью и отчаянием, произнёс непонятно кому адресованный вопрос:

— Неужели так будет продолжаться всю оставшуюся жизнь?

Жрец увидел: молодой раб вздрогнул и мгновенно развернулся лицом к жрецу, глаза его блестели. Они сверкали даже при тусклом свете горелок большого барака.

— Так не будет долго продолжаться. Я додумываю план. И ты, старик, тоже можешь в нём принять участие, — прошептал молодой раб.

— Какой план? — равнодушно и со вздохом спросил жрец.

Нард горячо и уверенно стал объяснять:

— И ты, старик, и я, и все мы скоро будем свободными людьми, а не рабами. Ты посчитай, старик: на каждый десяток рабов приходится по одному стражнику. И за пятнадцатью рабынями, которые готовят пищу, шьют одежду, наблюдает тоже один стражник. Если в обусловленный час все мы набросимся на стражу, то победим её. Пусть стражники вооружены, а мы закованы в цепи. Нас десять на каждого, и цепи тоже можно использовать как оружие, подставляя их под удар меча. Мы разоружим всех стражников, свяжем их и завладеем оружием.

— Эх, юноша, — снова вздохнул Кратий и, как бы безучастно, произнёс, — твой план недодуман: стражников, которые наблюдают за нами, разоружить можно, но вскоре правитель пришлёт новых, может быть, даже целую армию, и убьёт восставших рабов.

— Я и об этом подумал, старик. Надо выбрать такое время, когда не будет армии. И это время настаёт. Мы все видим, как армию готовят к походу. Заготавливают провиант на три месяца пути. Значит, через три месяца армия придёт в назначенное место и вступит в бой. В сражении она ослабеет, но победит, захватит много новых рабов. Для них уже строятся новые бараки. Мы должны начать разоружать стражу, как только армия нашего правителя вступит в сражение с другой армией. Гонцам потребуется месяц, что бы доставить сообщение о необходимости немедленного возврата. Ослабевшая армия будет возвращаться не менее трёх месяцев. За четыре месяца мы сумеем подготовиться к встрече. Нас будет не меньше, чем солдат в армии. Захваченные рабы захотят быть с нами, когда увидят, что произошло. Я правильно всё предопределил, старик.

— Да, юноша, ты с планом, с мыслями своими можешь стражников разоружить и одержать победу над армией, — ответил жрец уже подбадривающе и добавил: — но что потом рабы станут делать, и что произойдёт с правителями, стражниками и солдатами?

— Об этом я немного думал. И пока приходит в голову одно: все, кто рабами были, станут не рабами. Все, кто сегодня не рабы, рабами будут, — как бы размышляя вслух, не совсем уверенно ответил Нард.

— А жрецов? Скажи мне, юноша, к рабам или не рабам жрецов, когда ты победишь, причислишь?

— Жрецов? Об этом тоже я не думал. Но сейчас предполагаю: пускай жрецы останутся как есть. Их слушают рабы, правители. Хоть сложно их порой понять, но думаю, они — безвредны. Пускай рассказывают о богах, а жизнь свою мы знаем сами, как лучше проживать.

— Как лучше — это хорошо, — ответил жрец и притворился, что ужасно хочет спать.

Но Кратий в эту ночь не спал. Он размышлял. «Конечно, — думал Кратий, — проще всего о заговоре сообщить правителю, и схватят юношу-раба, он явно главный вдохновитель для других. Но это не решит проблемы. Желание освобождения от рабства всегда будет у рабов. Появятся новые предводители, будут разрабатываться новые планы, а раз так — главная угроза для государства всегда будет присутствовать внутри государства». Перед Кратием стояла задача: разработать план порабощения всего мира. Он понимал: достичь цели с помощью только физического насилия не удастся. Необходимо психологическое воздействие на каждого человека, на целые народы. Нужно трансформировать мысль людскую, внушить каждому: рабство есть высшее благо. Необходимо запустить саморазвивающуюся программу, которая будет дезориентировать целые народы в пространстве, времени и понятиях. Но самое главное — в адекватном восприятии действительности. Мысль Кратия работала всё быстрее, он перестал чувствовать тело, тяжёлые кандалы на руках и ногах. И вдруг, словно вспышка молнии, возникла программа. Ещё не детализированная и не объяснимая, но уже ощущаемая и обжигающая своей масштабностью. Кратий почувствовал себя единовластным правителем мира.

Жрец лежал на нарах, закованный в кандалы, и восхищался сам собой: «Завтра утром, когда поведут всех на работу, я подам условный знак, и начальник охраны распорядится вывести меня из шеренги рабов, снять кандалы. Я детализирую свою программу, произнесу несколько слов, и мир начнёт меняться. Невероятно! Всего несколько слов — и весь мир подчинится мне, моей мысли. Бог действительно дал человеку силу, которой нет равной во Вселенной, эта сила — человеческая мысль. Она производит слова и меняет ход истории. Необыкновенно удачная сложилась ситуация. Рабы подготовили план восстания. Он — рационален, этот план, и явно может привести к положительному для них промежуточному результату. Но я всего лишь несколькими фразами, не только их, но и потомков сегодняшних рабов, да и правителей земных, рабами быть грядущих тысяч лет заставлю».

Утром, по знаку Кратия, начальник охраны снял с него кандалы. И уже на следующий день на его наблюдательную площадку были приглашены остальные пять жрецов и фараон.

Перед собравшимися Кратий начал свою речь:

— То, что вы сейчас услышите, не должно быть никем записано или пересказано. Вокруг нас нет стен, и мои слова никто, кроме вас, не услышит. Я придумал способ превращения всех людей, живущих на Земле, в рабов нашего фараона. Сделать это, даже с помощью многочисленных войск и изнурительных войн, невозможно. Но я сделаю это несколькими фразами. Пройдёт всего два дня после их произнесения, и вы убедитесь, как начнёт меняться мир. Смотрите: внизу длинные шеренги закованных в цепи рабов несут по одному камню. Их охраняет множество солдат. Чем больше рабов, тем лучше для государства — так мы всегда считали. Но чем больше рабов, тем более приходится опасаться их бунта. Мы усиливаем охрану. Мы вынуждены хорошо кормить своих рабов, иначе, они не смогут выполнять тяжёлую физическую работу. Но они всё равно, ленивы и склонны к бунтарству. Смотрите, как медленно они двигаются, а обленившаяся стража не погоняет их плетьми и не бьёт, даже здоровых и сильных рабов. Но они будут двигаться гораздо быстрее. Им не будет нужна стража. Стражники превратятся тоже в рабов. Свершить подобное можно так.

Пусть сегодня, перед закатом, глашатаи разнесут указ фараона, в котором будет сказано: «С рассветом нового дня всем рабам даруется полная свобода. За каждый камень, доставленный в город, свободный человек будет получать одну монету. Монеты можно обменять на еду, одежду, жилище, дворец в городе и сам город. Отныне вы — свободные люди».

Когда жрецы осознали сказанное Кратием, один из них, самый старший по возрасту, произнёс:

— Ты — демон, Кратий. Тобой задуманное демонизмом множество земных народов покроет.

— Пусть демон я, и мной задуманное пусть люди в будущем демократией зовут.

Указ на закате был оглашён рабам, они пришли в изумление, и многие не спали ночью, обдумывая новую счастливую жизнь.

Утром следующего дня жрецы и фараон вновь поднялись на площадку искусственной горы. Картина, представшая их взорам, поражала воображение. Тысячи людей, бывших рабов, наперегонки тащили те же камни, что и раньше. Обливаясь потом, многие несли по два камня. Другие, у которых было по одному, бежали, поднимая пыль. Некоторые охранники тоже тащили камни. Люди, посчитавшие себя свободными — ведь с них сняли кандалы, — стремились получить, как можно больше вожделенных монет, чтобы построить свою счастливую жизнь.

Кратий ещё несколько месяцев провёл на своей площадке, с удовлетворением наблюдая за происходящим внизу.

А изменения были колоссальными. Часть рабов объединилась в небольшие группы, соорудили тележки и, доверху нагрузив камнями, обливаясь потом, толкали эти тележки.

«Они ещё много приспособлений наизобретают, — с удовлетворением думал про себя Кратий, — вот уже и услуги внутренние появились: разносчики воды и пищи».

Часть рабов ели прямо на ходу, не желая тратить времени на дорогу в барак для приёма пищи, и расплачивались с подносившими её полученными монетами.

«Надо же, и лекари появились у них: прямо на ходу помощь пострадавшим оказывают, и тоже за монеты. И регулировщиков движения выбрали. Скоро выберут себе начальников, судей. Пусть выбирают: они ведь считают себя свободными, а суть не изменилась, они по-прежнему таскают камни…»

Так и бегут они сквозь тысячелетия, в пыли, обливаясь потом, таща тяжёлые камни. И сегодня потомки тех рабов продолжают свой бессмысленный бег.

Жажда на рыбалке

Однажды два мужика из деревни собрались на рыбалку. Дело было летом. День жаркий, солнечный. Сели они на плот, добрались до середины озера и закинули удочки. Сидят, ждут, когда клюнет. Жарко. Захотели они пить. Один говорит:

— Я пить хочу!

Второй отвечает:

— Потерпи, воды нет.

Сидят удят. Уже и удить стало невмоготу. А как ещё плеснёт рыбка по воде, так они только пересохшие губы облизывают.

— Пить! — снова говорит первый.

— Да где же воду возьмёшь? Нет её!

Уж так пить хотят, что и удить не могут, сил нет. Легли на плот. Говорить уже не могут, всё во рту пересохло, язык не ворочается.

— Теперь, — говорит первый, — мне и рыбы не надо, только бы глоток воды найти.

А второй лишь мычит что-то в ответ, не разобрать.

Поднялся небольшой ветерок, воду рябит, и плот потихоньку к берегу гонит. Прибило плот к берегу, а они всё лежат, встать не могут. Кафтаны намокли, но они ничего не чувствуют.

Идёт по берегу мужик, подходит к ним, удивляется:

— Что за чудо, два здоровенных мужика лежат на плоту и не встают? Что вы тут лежите?

— Да пить, — говорят, — хотим до смерти, не можем с места сдвинуться!

— Так чего же не пьёте?

— А где воду взять?

— Да наклоните вы свои головы и пейте досыта!

Напились они, легко им стало. Поблагодарили прохожего и пошли по домам.

Дорогая шкура

Однажды один мужик отправился в соседнюю деревню в гости к куму. Приходит, а у кума лошадь пала, и он с неё шкуру сдирает.

— Что ж это ты, — удивляется, — среди зимы, в самый извоз, лошадь зарезал?

Решил кум подшутить над гостем:

— А теперь, — говорит, — лошадиные шкуры больно дорогие. За одну шкуру я выручу столько денег, что смогу десять лошадей купить.

Кум, как услышал это, тут же повернул назад. Прибежал домой, заколол свою лошадь, стал шкуру сдирать.

— Что ты делаешь? — спрашивают соседи.

— А нынче, — говорит, — в соседней деревне все лошадей режут! Шкуры в Петрозаводске дорого ценятся. Поеду туда, продам — на десять лошадей денег выручу!

Мужики всех лошадей в деревне и закололи. Весной ни пахать, ни сеять не на чем было.

Истинная природа

Некогда в Палермо жил принц, который хвастался, что может весь свет переделать по-своему. И правда, во дворце его творились диковинные вещи. Лошадь он научил есть мясо, собака у него жевала сено, а осёл плясал тарантеллу, колотя по бубну копытом.

Но больше всего гордился принц своим котом. Десять учёных в пышных париках и чёрных мантиях потратили десять лет, чтобы обучить принца всем наукам, приличествующим его высокому званию. А принц положил ещё больше труда, чем десять учёных за десять лет, чтобы кот позабыл о том, что он кот. Когда принц, наконец, достиг, чего хотел, он сказал своим друзьям:

— Приходите ко мне завтра на ужин, и вы убедитесь, что, если очень постараться, можно превозмочь природу. Это докажет вам мой учёный кот.

Друзья приняли приглашение. Один из них, человек умный и догадливый, подумал так: «Если речь идёт о коте, то не плохо на всякий случай запастись мышкой!» Так он и сделал.

На следующий день все собрались в парадном зале дворца. Там был накрыт пышный стол. А посреди стола неподвижно, как деревянная статуя, стоял на задних лапах учёный кот и держал зажжённую свечу.

Когда гости уселись за стол, слуги начали вносить на золочёных блюдах кушанья, приготовленные из мяса, дичи и рыбы. От блюд поднимался такой вкусный запах, что у приглашённых потекли слюнки. А кот даже усом не повёл. Не шелохнувшись, он продолжал держать горящую свечу.

Принц обвёл всех торжествующим взглядом.

— Ну, что я вам говорил! — воскликнул он. — Не правда ли, искусство выше природы!

— Конечно, конечно! — закричали восхищённые гости.

Только один из них промолчал. Он положил рядом с собой широкополую шляпу, украшенную перьями, и незаметно пустил под неё мышку.

Мышка, почувствовав себя на свободе, живо высунула из-под шляпы свою мордочку. Едва кот завидел мышку, как забыл разом всё, чему обучил его принц с таким трудом. Свеча полетела в сторону, зазвенели разбитые бокалы, а кот схватил мышку и убежал с ней, задрав хвост.

Так принцу и не удалось не то что весь свет, а даже кошачью природу переделать на свой лад.

Королевские узники

В одном городе-королевстве умер старый король и его корону надел сын. Первым делом молодой король решил осмотреть свои владения. В сопровождении первого министра и главного советника он объехал на белом коне своё государство, благо оно было невелико. Выехал он в полдень, а вернулся в замок, когда солнце ещё не закатилось.

Молодой король сел на трон и спросил:

— Всё ли мы осмотрели?

— Нет, не всё, — ответили первый министр и главный советник. — У вашего королевского величества есть ещё королевская темница, а в ней королевские узники.

— Я непременно должен сейчас же осмотреть её! — воскликнул король, вскакивая с трона.

— Но ведь уже стемнело, — возразил первый министр.

— Вздор, — ответил король, — если это настоящая темница, то в ней и днём темно. Прикажите слугам зажечь факелы и ведите меня.

Гремя цепями, оборванные, измождённые узники выстроились в ряд перед королём.

— За что ты осуждён? — спросил король у первого.

— О, ваше королевское величество, я ни в чём не виноват. Меня схватили на улице и бросили в темницу.

— Какое преступление совершил ты? — спросил король у второго.

— Никакого, — ответил узник, обливаясь слезами. — Меня схватили, когда я мирно обедал в кругу своей семьи, и бросили в темницу.

— Ну, а ты? — спросил король у третьего.

— Небо видит, что я заточён понапрасну. Меня подняли среди ночи с постели и бросили в темницу.

Четвёртого, пятого, десятого спросил король, и все они клялись, что не знают за собой никакой вины.

Наконец король подошёл всё с тем же вопросом к последнему узнику.

— Ваше королевское величество, — сказал тот, — я совершил много преступлений. Я крал, грабил и убивал…

— Ах, негодяй! — закричал король. — Как же ты смеешь находиться среди хороших, честных людей. Я не позволю тебе портить моих королевских узников. Убирайся из темницы!

И король приказал снять с него цепи и выгнать вон.

Новая юбка

Жили муж и жена. Очень бедно жили. У жены была одна-единственная юбка, драная-предраная, ношеная-преношеная. Целыми днями она только и делала, что ставила на неё заплаты. Под заплатами и юбки уже стало не видно.

Однажды пришёл муж домой, а жена плачет:

— Посмотри — опять дыра на юбке! И залатать-то нечем.

На следующий день муж на все заработанные деньги купил жене новую юбку. Принёс домой и сказал:

— Хоть без ужина, да с обновкой.

Жена очень обрадовалась. Муж лёг спать, а она принялась за дело.

Проснулся муж, видит — жена всю новую юбку на куски изрезала, на старую юбку новых заплат наставила. Ахнул он, а жена говорит:

— Спасибо тебе, муженёк, все прорехи я починила да ещё вон сколько кусков осталось, на целый год хватит.

Подлинный наследник

Жил один благородный, мудрый и богатый царь. У него была любимая жена, которая, презрев его любовь к ней, прижила на стороне троих сыновей. Они всегда были враждебны царю и ни в чём не были похожи на него. Позднее царица родила, уже от царя, четвёртого сына.

Свершив круг дней, царь умер, и тело его было положено в царскую усыпальницу. Братья стали спорить между собой за власть и пошли за советом к одному старому рыцарю. И тот сказал:

— Чья стрела глубже войдёт в тело царя, тому и быть новым царём.

Первый сын ранил правую руку государя. Стрела второго раздробила ему кость плеча. Третий пронзил сердце царя и уже был уверен, что царство достанется ему. Четвёртый, приблизившись к телу отца, вздохнул и печально сказал:

— Увы, отец мой, не бывать тому, чтобы я нанёс рану своему отцу, живому или умершему.

Когда он это сказал, горожане, подняв юношу, усадили его на отцовский престол как подлинного наследника.

Вводи лошадь!

Женился один возчик. Привёл после свадьбы в дом молодую жену и говорит ей:

— Теперь мы с тобой хорошо заживём! Я буду работать, ты хозяйничать. Работы я не боюсь. Хоть с рассвета до темна прикажи мне лошадь погонять — и то ничего. Но уж зато как приеду домой — баста! Всё остальное твоё дело. Только остановлю повозку у ворот да крикну: «Эй, вводи лошадь!» — ты скорее выбегай.

— Вот ещё! — сказала жена. — Стану я с лошадью возиться.

— Как же с ней не возиться, ведь её распрячь, накормить, напоить нужно.

— Говорю тебе, — настаивала на своём супруга, — что я к лошади и не притронусь. Не этому меня в доме у отца с матерью обучали.

— Ты не беспокойся, — сказал возчик, — я тебя всему обучу. Введёшь ты во двор лошадь…

— Не введу!

— То есть как это не введёшь, если я крикнул: «Эй, вводи!»?

— Ты крикнешь, а я ни с места.

— Ох, не серди меня, — злится муж, — лучше введи лошадь.

— Не введу! — закричала жена.

— Вводи сейчас же!

— Не введу!

— Вводи!

— Не введу!

На шум прибежали соседи и принялись расспрашивать молодожёнов:

— Что это у вас делается? Из-за чего спор?

Супруг начал объяснять соседям:

— Да вот жена не хочет мне помогать. Я ей говорю: «Введи лошадь», а она говорит: «Не введу».

— И не стыдно вам из-за этого ссориться? — сказал сосед. — Давайте я введу вашу лошадь. Где она у тебя?

— Да, видите ли, — замялся муж, — пока ещё лошади у нас нет. Я её только собираюсь купить.

Жадная хозяйка

В одну деревенскую гостиницу зашёл странствующий торговец. За плечами у него был большой тюк с товарами. А хозяйка гостиницы была жадная женщина. Когда она увидела тюк, ей захотелось его заполучить. Она отвела торговца в комнату, а сама побежала к мужу посоветоваться, как выманить у торговца тюк.

- Это очень легко сделать, - сказал ей муж .- Надо нарвать травы мёга, сварить её и подмешать в ужин. Трава мёга отшибает память. Если торговец её поест, он непременно забудет тюк у нас.

Хозяйка так и сделала: пошла в сад, нарвала полную охапку травы мёга, сварила её и отвар подмешала во все блюда, даже в рис. А потом подала всё это на ужин торговцу.

Торговец съел ужин и ничего не заметил. Только голова у него немного закружилась и к лицу прилила кровь; ему захотелось спать. Он пошёл к себе в комнату, лёг и сразу заснул. Наутро он проснулся ещё на рассвете с тяжёлой головой, собрался и ушёл дальше.

Хозяйка подождала, пока торговец уйдёт из гостиницы, и сейчас же бросилась в его комнату за тюком. Но комната оказалась пустой. Хозяйка всё осмотрела, всё обшарила. Тюк не иголка, заметить его нетрудно. Но как ни искала, а найти его никак не могла. Раздосадованная, она побежала к мужу.

- Ни к чему твоя трава мёга! Напрасно я её варила. Торговец ушёл и ничего нам не оставил.

- Не может быть! Кто поест травы мёга, непременно что-нибудь забудет. Поищи хорошенько! Наверное, он что-нибудь забыл.

Хозяйка опять бросилась в комнату, где ночевал торговец, опять всё осмотрела, всё перерыла и опять ничего не нашла. Наконец она остановилась посреди комнаты и растерянно оглянулась по сторонам. Вдруг она хлопнула себя по лбу и на весь дом закричала:

- Забыл! Забыл!

Муж услышал её крик и прибежал к ней.

- Ну что? Что забыл?

- Заплатить забыл!

Проверь ещё раз

Ум — это, в своей основе, начало сумасшествия. И если ты слишком в нём, он сведёт тебя с ума.

В моей деревне я жил напротив дома ювелира. Я сидел перед его домом и узнал, что у него была любопытная привычка: он запирал лавку, а затем два или три раза дёргал дверь, чтобы проверить, действительно ли она заперта. Однажды я возвращался с реки, и он, как раз закрыв лавку, шёл домой. Я сказал: — Но ты же не проверил! — Что? — спросил он. — Ты не проверил замок! Он его проверил — я видел, как он дёрнул его три раза, но теперь я создал ситуацию, а ум всегда готов… И он сказал мне: — Может быть, я забыл. Я должен вернуться. Он вернулся и стал снова проверять замок. Это стало моей забавой — каждый раз, когда он уходил… Он покупал на рынке овощи, и я подходил к нему и говорил: — Что ты здесь делаешь? Ты же не проверил замок! Он бросал свои овощи и говорил: — Я сейчас вернусь; я только должен пойти и проверить замок. Однажды, даже на вокзале… он покупал билет, чтобы куда-то ехать, и я подошёл к нему и сказал: — Что ты делаешь? Замок! — Боже мой, разве я его не проверил? — сказал он. — Нет! — сказал я. — Теперь ехать невозможно… Он вернул билет, пришёл домой и проверил замок. Но тогда возвращаться на вокзал было уже слишком поздно — поезд уже ушёл. И он мне верил, потому что я всегда сидел перед домом. Постепенно это узнали все, и куда бы он ни пришёл, люди говорили: — Куда ты? А ты проверил замок? В конце концов, он разозлился на меня. — Наверное, это распространяешь ты, потому что, куда бы я ни пришёл, все говорят мне об этом замке. — Не слушай их, — сказал я. — Пусть себе говорят что угодно. — Что значит не слушай! Если они правы, я пропал навеки. Я не могу так рисковать. Поэтому, прекрасно зная, что этот человек, может быть, лжёт, я всё равно пришёл проверить замок. Я где-то внутри знаю, что проверил его, но кто знает точно? Ум никогда ни в чём не уверен.

Притча об унынии «Коллекция Дьявола»

Много лет назад, Дьявол решил похвастаться и выставил на всеобщее обозрение все инструменты своего ремесла. Он аккуратно сложил их в стеклянной витрине и прикрепил к ним ярлыки, чтобы все знали, что это такое, и какова стоимость каждого из них.

Что это была за коллекция! Здесь были и блестящий Кинжал Зависти, и Молот Гнева, и Капкан Жадности. Любовно на полочках были разложены все орудия Страха, Гордыни и Ненависти. Все инструменты лежали на красивых подушечках и вызывали восхищение каждого посетителя Ада.

А на самой дальней полке лежал маленький, неказистый и довольно потрепанный на вид деревянный клинышек с ярлыком «Уныние». На удивление, его стоимость была выше, чем всех остальных инструментов, вместе взятых.

На вопрос, почему Дьявол так высоко ценит этот предмет, тот ответил:

— Это единственный инструмент в моем арсенале, на который я могу положиться, если все остальные окажутся бессильными. - И он с нежностью погладил деревянный клинышек. — Но если мне удается вбить его в голову человека, он открывает двери для всех остальных инструментов...

А ведь как часто наша логика идет именно таким путём.

Однажды человек, устав от шума и суеты города, решил найти покой в душе и успокоить сердце. Для этого он решил побыть в тихом и спокойном месте, где ничего не отвлекало бы его от медитации и размышлений. В городе было слишком шумно и он решил уйти в лес.

В лесу только на мгновение показалось, что здесь царит тишина. Уже через несколько минут он начал все отчетливее слышать множество звуков: стрекотали кузнечики, пели птицы, шелестели деревья... Это не устраивало человека и он решил найти место, в котором должно было быть намного тише.

Еще несколько дней ушли на поиски пещеры. И вот он наконец нашел подходящую, в ней было невероятно тихо и спокойно. Только человек расположился в ней, как обнаружилось следующее: в углу капала вода. И чем тише было в пещере, тем четче были слышны звуки капающей воды. Человека это очень раздражало.

Тогда он решил, что тишина может быть обеспечена только в собственном домике со звукоизоляцией. Еще полгода ушло на строительство. И вот, наконец, человек сел посреди дома и... «тик-так, тик-так…» - не унимались часы в полной тишине. В бешенстве человек сорвал с руки часы и разбил их о стену.

Вот. Наступил момент. Ничего не отвлекает. Человек глубоко вздохнул и... «тук-тук, тук-тук…» — стучало его сердце в груди всё громче и громче.

Мораль: покой в душе не зависит от внешних обстоятельств. Все находится внутри - все проблемы и все решения. Осознание этого единственного момента невероятно облегчает жизнь. Вы перестаёте искать виновных и начинаете жить в мире с самым важным человеком в своей жизни - с собой.

Однажды, видимо, спросонок,

Попала мышь в пивной бочонок

И в пиве начала тонуть.

"Тону! Спасите кто-нибудь!

Я гибну в жигулевском пиве,

О, как же смерть моя проста,

В 100 раз была бы я счастливей

Погибнуть в лапах у кота.. "

"Ну что ж, - сказал с окна котище -

"Я вытащить могу вас, но вы же превратитесь в пищу!"

"Спаси скорей, иду на дно,

В сто раз милей мне смерть на воле"

И мышь от смерти в алкоголе

Была на счастье спасена.

Но очутившись в страшных лапах,

Дрожа до кончика хвоста,

Пивной распространяя запах, мышь ускользнула от кота.

"Где ваше слово?! Ваша честь!?

Вы обещали дать вас съесть."

"Ах, что Вы? - мышка пропищала,

Я это спьяну обещала!"

Мораль стучится прямо в дверь:

Нетрезвой женщине - не верь!

Дрозды и скворцы

Сидели как-то двое влюблённых на берегу озера. Вдруг над ними звонко запели две птицы. Юноша и девушка прислушались.

— Какой чудесный голос у этих птичек! — сказала девушка.

— Твой голос ещё нежнее, — ответил юноша. — Никакие дрозды не сравнятся с тобой.

— Ты хотел сказать скворцы, — правда?

— Конечно, скворцы, если тебе так больше нравится, — сказал юноша.

Разве кто-нибудь на его месте ответил бы иначе?

— Нет-нет, — быстро сказала девушка. — Раз ты говоришь, что это дрозды, пускай будут дрозды.

Тут они взглянули друг на друга и забыли и о дроздах, и о скворцах, и обо всём на свете.

Скоро влюблённые поженились и зажили душа в душу.

Прошёл ровно год со дня их свадьбы. Ради такого праздника жена решила испечь пирог. Пока пирог пёкся, муж отправился прогуляться. Навстречу ему попался старик, весь увешанный клетками, в которых на тоненьких жёрдочках прыгали разноцветные птицы. «Вот кстати, — подумал муж. — Обрадую жену, куплю ей подарок».

И он крикнул:

— Эй, птичий хозяин, что просишь за пару птичек в зелёной клетке?

— Четыре сольдо, синьор. Берите, эти птички принесут в ваш дом счастье, — сказал продавец, передавая клетку мужу.

Муж взял клетку и пошёл домой. Тем временем жена чисто убрала в доме и нарядилась в своё лучшее платье. Тут и пирог поспел. Только она поставила его на стол, как муж открыл дверь и крикнул с порога:

— Посмотри, жёнушка, какой я принёс тебе подарок. Не правда ли, замечательные дрозды?

— Замечательные, — ответила обрадованная жена. — Только это не дрозды, а скворцы.

— Нет, дрозды! — заспорил муж.

— Нет, скворцы! — заспорила жена.

— Дрозды! — стоял на своём муж.

— Скворцы! Скворцы! Скворцы!!! — затопала ногами жена.

— Ах, раз скворцы, так пойду и продам моих дроздов на базаре! — закричал выведенный из терпения муж.

Тут жена вцепилась в клетку.

— Скворцы не твои, а мои! Ты мне их подарил.

— Но я подарил тебе дроздов, — ответил муж и рванул клетку к себе.

Клетка затрещала и развалилась. Птички выпорхнули в окно и улетели. Жена громко заплакала от огорчения.

— Зачем ты упустил моих скворцов! — закричала она.

— Если бы не ты, дрозды не улетели бы! — закричал муж.

Помирились они только к вечеру, когда кончился праздничный день — годовщина их свадьбы.

Триста шестьдесят четыре дня они не могли нарадоваться друг на друга.

Пролетел год, наступила вторая годовщина свадьбы. На этот раз муж подарил жене букет цветов. Жена поставила цветы в воду, поцеловала мужа, а потом они сели за праздничный стол.

— А помнишь, — сказала жена, — как год тому назад мы поссорились из-за сущего пустяка — из-за пары скворцов?

— Ужасно глупая ссора, — ответил муж. — Но всё-таки, дорогая жёнушка, то были не скворцы, а дрозды.

— Скворцы! — сказала жена.

— Дрозды! — сказал муж.

— Нет, скворцы! — заспорила жена.

— Нет, дрозды! — заспорил муж.

И всё началось сначала. Так у них и повелось: весь год живут в полном согласии, а настанет годовщина свадьбы — непременно поссорятся.

В двадцатую годовщину свадьбы жена сказала мужу:

— Сегодня я не стану печь пирог. День такой хороший, пойдём погуляем.

Они вышли из дому и пошли к тому самому озеру, к тому самому месту, где сидели двадцать лет назад.

— Отдохнём? — спросил муж.

— Отдохнём, — ответила жена.

И они сели под тем самым деревом. Вдруг над их головами запели две птицы. Может, и не те самые, но точно такие же.

— А помнишь, — сказала жена, — как перед нашей свадьбой мы слушали здесь с тобой скво… скв… птичек?

— Разве я могу забыть таких чудесных дроз… дро… птичек! — ответил муж.

Они посмотрели друг на друга и засмеялись. Оказалось, что не так уж трудно, чтобы жена уступила мужу, а муж уступил жене.

С тех пор они никогда не ссорились, даже в годовщину свадьбы.

Старуха и смерть

Жила некогда одна старуха. Но хоть и старость пришла, а старуха эта никогда не думала о том, что может однажды наступить и её черёд — что к ней постучится смерть. День и ночь не разгибала она спины, по хозяйству хлопотала, убирала, стирала, шила, мыла. Такая она была неуёмная, на работу горячая и неугомонная.

Но однажды смерть вывела на дверях мелом старухино имя и постучалась к старухе, чтобы забрать её с собой. А той невмоготу было расставаться с хозяйством, и стала она смерть просить, чтобы ещё сколько-нибудь не трогала, дала бы ей хоть немного, если уж не с десяток лет, то хотя бы год пожить.

Смерть таки расщедрилась:

— Ладно уж, дам тебе три часа.

— Почему ж так мало? — взмолилась старуха. — Ты меня хоть нынче не трогай, завтра забери с собой.

— Ладно, — сказала смерть. — Раз так просишь, пусть будет по-твоему.

Старуха обрадовалась, но виду не подаёт и говорит:

— Напиши на дверях, что до завтра не придёшь. Тогда, как увижу твою руку на двери, спокойнее буду.

Надоели смерти старухины причуды, да и времени не хотелось зря терять. Вытащила она мел и на двери написала: «Завтра». И пошла по своим делам.

На другое утро, как только взошло солнце, пришла смерть к старухе, а та на перине лежит, другой периной накрылась.

— Ну, пойдём со мной, — сказала смерть.

— Да что ты, голубушка! — отвечает старуха. — Погляди-ка, что на двери написано.

Смерть смотрит, а там её рукой мелом выведено: «Завтра».

— Ладно, завтра приду, — сказала она и пошла дальше.

Слово своё она сдержала и на следующий день снова пришла. Но и теперь, как и вчера, смерть ничего не добилась. Старуха снова указала ей на дверь, где рукой смерти было мелом выведено: «Завтра». И так день за днём.

На седьмой день смерть сказала старухе:

— Ладно, больше ты меня не проведёшь.

И стёрла слово с двери.

— Завтра, — погрозилась старухе смерть, — запомни хорошенько. Что бы ни было, я приду и заберу тебя с собой.

Ушла смерть, а старуху даже оторопь взяла — поняла, что хочешь или нет, а умереть придётся.

Сидит старуха, а всё же не унывает. Думает, куда бы ей от смерти спрятаться. Лишь под утро придумала. Стояла у неё в кладовке бочка с молодым мёдом. «Здесь меня смерть не найдёт», — решила старуха. Села она в бочку так, что только глаза, нос и рот снаружи. Снова забеспокоилась: «А вдруг смерть меня и здесь найдёт! Дай-ка я получше спрячусь. Залезу в перину». Затаилась, сидит, не дышит. Снова забеспокоилась беспокойная старуха! Думает: «А вдруг и здесь меня смерть найдёт?!» Решила поукромнее уголок найти.

Вылезла старуха из перины. Только стала прикидывать, куда бы скрыться, как в дом смерть вошла. И видит: стоит перед ней чудище — всё в перьях, и перья дыбом торчат.

Испугалась смерть, да так, что в страхе убежала прочь из старухиного дома.

Работай, кошка, работай!

Жил на свете совсем бедный парень. А женился на дочке богатого. Перед венцом она одно условие жениху поставила: как бы ни было, но она никакую работу делать не будет. Хватит им на жизнь и того, что она в дом принесла. И ещё взяла с жениха слово, что он никогда её бить не станет.

Парень на всё согласился. Да только приданого жены не так уж много и было. И скоро стал он опять работать до кровавого пота — то в лесу деревья валит, то в поле трудится, — а молодая жена дома сидит, пальцем о палец не ударит, с соседками лясы точит.

Так шли дни, недели, месяцы. Помалкивает бедняк, жену не бьёт, обещание выполняет. Но только однажды терпение у него кончилось. Утром, перед тем как на поле идти, говорит он кошке:

— Слушай ты меня, кошка, да на ус наматывай: покуда я в поле работаю, ты у меня дом приберёшь, ужин состряпаешь и кудель напрядёшь одну шпулю. Не выполнишь — поколочу, до самой смерти будешь помнить.

Слышит это жена, но молчит, а про себя думает: «Ах ты, Господи, видно, муж мой ума решился».

Слышала ли кошка, неведомо, потому как дремала у печи, даже глаз не открыла.

— Ну, всё, сделаешь как сказано, — добавил хозяин, — работай, кошка, работай, не то быть тебе битой.

Тут жена не выдержала, вмешалась:

— И что это вы говорите нелепое, муженёк, да кошка и понять вас не может.

— А мне всё равно, может или не может, — закричал муж, — а дело чтоб было сделано! Больше-то мне некому в этом доме приказывать!

С тем и ушёл. Жена дома осталась, кошка дремала на лавке. Дело уже к полудню шло, вдруг хозяйка и говорит:

— Работай, кошка, работай, не то муж мой поколотит тебя!

Кошка, ясное дело, и ухом не повела. «Ну, что ж, — подумала молодая хозяйка, — поколотят тебя, не меня». И пошла прочь со двора, к одной заглянула соседке, к другой, завечерело уже, когда она домой воротилась. В доме, конечно, не убрано, не подметено, ужина нет и кудель не прядена.

Приходит хозяин домой, видит, что кошка ничего не сделала.

Рассердился он, схватил кошку, привязал её жене своей на спину, взял ремень и отхлестал как следует. Кошка визжит, хозяйка плачет-заливается, руки сложив, мужа своего молит:

— Смилуйтесь, добрый муженёк, не бейте больше кошку, она ведь работать не может!

— Не может, говоришь? — кричит муж. — А кто ж вместо неё работать будет, не ты ли?

— Я, я буду работать, — клянётся жена, — только не бейте кошку!

Опомнясь немного, бросилась жена к отцу своему, стала плакать да жаловаться, как жестоко избил муж бедную кошку у неё на спине. И про то рассказала, какое дала обещание. Отец ей говорит:

— Что ж, доченька, коль уж дала обещание, что будешь за кошку работать, придётся тебе потрудиться, иначе и завтра кошке несдобровать.

И приказал он дочери домой идти, к мужу. «Теперь, — говорит, — там твоё место». Да только не пошло, видно, наказание впрок: молодая хозяйка и на следующий день все дела на кошку оставила. Правда, муж её, уходя, и на этот раз не ей, а кошке наставления давал. «Работай, — говорит, — кошка, работай, не то будешь битой».

Вечером приходит хозяин домой, а кошка опять ничего не сделала. Что ж, привязал он кошку жене на спину и так ремнём отхлестал, что бедная кошка, извиваясь, всю спину хозяйке исцарапала.

Побежала молодая жена к отцу своему жаловаться, но отец и слушать не стал, велел домой возвращаться.

Опять наступило утро, хозяин кошке опять приказывает:

— Значит, так, кошка, слушай: дом приберёшь, подметёшь, ужин состряпаешь, кудель напрядёшь, а не то быть тебе и в третий раз битой.

Похоже, кошка стала хозяина понимать, потому что едва его голос услышала, опрометью из дому бросилась. Да только напрасно она испугалась: не пришлось ей трудиться. Всё за неё сделала молодая хозяйка. Дом прибрала, пол вымела, воды принесла из колодца, огонь развела и такой ужин состряпала, что и король был бы доволен. Успела она и кудель напрясть, да не одну шпулю, а три. Просто кошку пожалела, оттого и смирилась. Да и кого ж ей было жалеть, как не кошку? Не свою же спину!

Приходит вечером хозяин домой, а стол уж накрыт. Всё стоит горячее, запах такой, что и сытый есть захочет. Больше кошке в том доме не перепадало.

Грязная дорога и красивая девушка

Два монаха Тандзан и Экидо шли однажды по грязной дороге. Лил проливной дождь. Проходя мимо перекрестка, они встретили красивую девушку в шелковом кимоно и шарфе, которая не могла перейти через рытвину. — Идем, девушка, — сказал Тандзан сразу же. Он взял ее на руки и перетащил через грязь. Экидо ничего не сказал и молчал до тех пор, пока они не подошли к храму. Больше он не мог сдерживаться и сказал: — Нам, монахам, надо держаться подальше от женщин, особенно от молодых и красивых. Они опасны. Зачем ты сделал это? — Я оставил девушку там, — сказал Тандзан.- а ты все еще тащишь ее?

Притча о верблюдах

Жил когда-то на Востоке человек, который разводил верблюдов. Всю жизнь он работал, а когда состарился, то позвал к себе сыновей и сказал:

«Дети мои! Я стал стар и немощен и скоро умру. После моей смерти разделите оставшихся верблюдов так, как я вам скажу. Ты, старший сын, работал больше всех — возьми себе половину верблюдов. Ты, средний сын, только начал мне помогать — возьми себе третью часть. А ты, младший, возьми девятую часть».

Прошло время, и старик умер. Тогда сыновья решили разделить наследство так, как завещал им отец. Они выгнали стадо на большое поле, пересчитали, и оказалось, что в стаде всего семнадцать верблюдов. И нельзя было разделить их ни на 2, ни на 3, ни на 9!

Что было делать — никто не знал.

Кто-то им советовал следующее: «Владейте верблюдами сообща»; другие говорили: «Вам советовали разделить способом, наиболее близким к указанному»; третьи советовали продать верблюдов и поделить деньги; а ещё некоторые считали, что завещание утратило свою законную силу, поскольку его условия не могут быть выполнены.

Стали сыновья спорить, и каждый предлагал своё решение. И они уже устали спорить, но так и не пришли к общему решению.

В это время ехал мимо путник на своём верблюде. Услышав крик и спор, он спросил: «Что случилось?»

И сыновья рассказали о своей беде.

Путник слез с верблюда, пустил его в стадо и сказал: «А теперь разделите верблюдов, как велел отец».

И так как верблюдов стало 18, то старший сын взял себе половину, то есть 9, средний — треть, то есть 6 верблюдов, а младший девятую часть, то есть двух верблюдов.

И когда они разделили таким образом стадо, в поле остался ещё один верблюд, потому что 9, 6 и 2 это и есть 17 верблюдов. А путник же сел на своего верблюда и поехал дальше.

P.s.: Так же и в нашей жизни важно уметь посмотреть на ситуацию с новой стороны, чтобы найти точки соприкосновения и договориться.

Пикассо

Одна женщина шла по парижской улице и заметила Пикассо, делающего наброски за столиком уличного кафе. Она спросила Пикассо, может ли он сделать набросок с нее за соответствующую плату.

Пикассо согласился. Всего за несколько минут набросок был готов.

— И сколько я вам должна? — спросила женщина.

— Пять тысяч франков, — ответил Пикассо.

— Но вам потребовалось для этого всего три минуты, — вежливо напомнила она художнику.

— Нет, — возразил Пикассо, — для этого потребовалась вся моя жизнь.